Перевод частей книги “Грядущее восстание”, написанной “Невидимым комитетом” и опубликованной в Париже в 2007 году в издательстве «Фабрика».
Оригинал на французском языке
Comité invisible. L’insurrection qui vient. Paris: La Fabrique Editions, 2007
можно скачать здесь: http://www.lafabrique.fr/spip/IMG/pdf_Insurrection.pdf
и здесь по-английски : http://www.mediafire.com/?ztoijwzmzd2
Грядущее восстание
С какой бы стороны мы ни смотрели на наше настоящее, оно безвыходно. И это еще что! Даже у тех, кто хочет надеяться во что бы то ни стало, оно выбивает почву из под ног. Любой смельчак, попробуй он заявить, будто знает, что делать, будет тут же разоблачен. И все кругом соглашаются, что дальше будет только хуже. «У будущего больше нет будущего» – такова мудрость наступившей эпохи, которая кажется до крайности нормальной и отсылает к состоянию духа первых панков.
Сфера политического представления схлопывается на наших глазах. И на левом, и на правом флангах одно и то же ничтожество занимает позы вождей или выдает невинные напевы, одни и те же выскочки обмениваются репликами, следуя последним достижениям своих пиар-отделов. Кажется, те, кто все еще голосует, мечтают только об одном – взорвать урны, ибо они голосуют против. И тут мы начинаем понимать, что люди продолжают голосовать именно против самого института голосования. Все варианты, появляющиеся на горизонте, ни коим образом не могут удовлетворить в данной ситуации. Самим своим молчанием народ доказывает свою гораздо бóльшую зрелость, чем все эти жестикулирующие марионетки, которые дерутся друг с другом за право им руководить. Возьмите первого попавшегося старика-магребинца из Бельвиля, и он окажется мудрее, чем любой из наших так называемых правителей в любой из своих деклараций. Крышка социального котла закручивается на три оборота, в то время как изнутри паровое давление все растет и растет. Призрак «Que se vayan todos!», впервые замеченный в Аргентине, начинает всерьез пугать правителей.
Большой пожар 2005 года постоянно отбрасывает отблески на сознание всех и каждого. Эти первые радостные фейерверки – боевое крещение, открывающее десятилетие, которое так много нам сулит. Медиа-сказка про «пригороды против Республики» весьма эффективна, но неправдоподобна. Бунт дошел и до кварталов в центрах городов, что методически замалчивалось в СМИ. В Барселоне из солидарности палили целые улицы, но знали об этом только их жители. Замалчивается также и то, что с тех пор страна по-прежнему вспыхивает то здесь, то там. И среди обвиняемых в этих вспышках мы обнаружим людей самого разного происхождения, которых объединяет только одно: ненависть к существующему социальному порядку, а вовсе не классовая, расовая или территориальная принадлежность. Новизна здесь не в самих «пригородных бунтах» – даже бунты 1980 года были уже не новы1, – а в разрыве с его устоявшимися формами. Бунтовщики не слушают никого – ни «старших братьев»2, ни местные ассоциации, призванные нормализировать ситуацию. Никакой «SOS Расизм»3 не сможет пустить свои раковые метастазы в это событие. Только усталость, фальсификация и круговая порука молчания смогли создать иллюзию того, что все закончилось. Позитивная сторона всей этой череды ночных ударов, анонимных атак, бессловных разрушений видится, по крайней мере, в том, что они поставили нас перед зияющей пропастью, которая разверзлась между политикой и политическим. И действительно, никто теперь не сможет, не покривив душой, отрицать увесистую очевидность этой атаки, где атакующие не выдвигали никаких требований, не адресовали обществу никакого послания, кроме чистой угрозы. Нужно быть слепым, чтобы не увидеть чисто политическую подоплеку в этом решительном отрицании политики. Или же нужно быть в полном неведении о тридцати последних годах развития молодежных автономных движений. Подожженные этими потерянными детьми, горели погремушки общества, которое не более заслуживает почтения, чем парижские монументы на исходе «Кровавой недели»4. У нынешней ситуации не будет социального решения. Прежде всего потому, что невнятное скопище сред, институтов и индивидуальных мирков, которое принято иносказательно называть «обществом», не обладает никакой внутренней консистенцией. Во-вторых, потому что в языке больше нет средств для выражения общего опыта. А как можно делиться богатством, если не разделяешь язык? Потребовалось полвека борьбы вокруг наследия Просвещения, чтобы ослабить потенциал Французской революции, и вековая борьба в сфере труда, чтоб на свет появилось грозное Государство социального благоденствия. Борьба создает язык, на котором говорит новый порядок. Сегодня же нет ничего подобного. Европа сегодня – континент без копейки в кармане, тайком затоваривающийся в Lidl5 и путешествующий дешевыми авиарейсами, благодаря которым он только и может продолжать путешествовать. Ни одна «проблема», формулируемая на социальном языке, не может быть здесь разрешена. Вопросы «пенсий», «социальной уязвимости», «молодежи» и ее «актов жестокости» неминуемо остаются неразрешенными до тех пор, пока общество полицейски подавляет эти все более поразительные переходы к действию, подталкиваемые их неразрешимостью. И как ни старайся, не удастся представить в величественном свете дешевые подачки одиноким покинутым старикам, которым абсолютно нечего сказать. Те, кто встал на путь преступности, находя в ней меньше унижения и больше отдачи, чем в уборке помещений, не сдадут оружие, и тюрьма не привьет им любовь к обществу. (…) Никакой прожиточный минимум, который власти, наконец, гарантируют после полу-восстания, не сможет заложить основы Новой сделки, нового общественного договора, нового примирения. Слишком уж безвозвратно испарилось из нашего общества чувство социальной солидарности.
Как же решается эта проблема? Давление и вместе с ним территориальный полицейский контроль будут только усиливаться, чтобы гарантировать, что ничего не произойдет. (…) Территория будет поделена на все более многочисленные взаимонепроницаемые зоны. Автомагистрали, пролагаемые по краю «сложных кварталов», возводят невидимую стену, которая вполне способна защитить от них малоэтажные буржуазные пригороды. Что бы ни думали об этом правоверные республиканцы, управление кварталами по принципу «коммунальности», как известно, наиболее удобно. Посреди этого грядущего все более сверкающего и изощренного распада, городское меньшинство, живущее в основных городских центрах, будет вести свою роскошную жизнь. Вся планета будет освещена огнями этого богатого публичного дома, в то время как спецназ и полицейские патрули будут размножаться до бесконечности, и правосудие все более бессовестно будет их покрывать.
Тупик настоящего заметен везде и во всем, но его повсюду отрицают. Как никогда ранее, современные психологи, социологи, литераторы пытаются об этом рассуждать, каждый на своем жаргоне, однако бросается в глаза отсутствие у них каких-либо выводов. Достаточно послушать песнопения эпохи: с одной стороны, остроумные пустячки «французского шансона», в котором мелкая буржуазия препарирует свои состояния души, с другой стороны, объявления войны радикальными рэпперами из группы «Mafia K’1Fry», — чтобы понять, что это зыбкое сосуществование скоро прекратиться, и что исход не за горами.
Эта книга подписана именем воображаемого коллектива. Ее составители не являются ее авторами. Они довольствовались тем, что слегка упорядочили общие места эпохи, придали стройности бормотанию в барах и за закрытыми дверями спален. Они лишь зафиксировали неизбежные истины, те, всеобщее вытеснение которых приводит к заполнению психиатрических больниц и к боли во взглядах. Они почувствовали себя летописцами этой ситуации. Таково преимущество радикальных обстоятельств, что их точное представление по всей логике приводит к революции. Достаточно сообщать о том, что разворачивается у тебя перед глазами, и не утаивать тот вывод, который при этом напрашивается.
1 Речь идет о бунтах молодежи магребинского происхождения, начавшихся с пригородов Лиона (Воль-ан-Велен, Менгет), в 1979-1981 годах. Поводом для них стали ранения и убийства нескольких подростков полицией. Тогда впервые заговорили о «шествии арабов» (Marche des beurs). – Здесь и далее в сносках примечания переводчика.
2 Фр. Grands frères. После бунтов в лионских пригородах, власти этих «трудных кварталов» ведут так называемую политику «старших братьев». Она состоит в том, чтобы выделять среди местной молодежи авторитетную когорту, парней 20-ти и более лет, нанимать их на временную службу, с тем, чтобы они поддерживали социальный мир на своих территориях и обуздывали «трудных подростков», говоря с ними на их языке, обретаясь в тех же местах, что и они. В политике «старших братьев» содержалось признание неэффективности традиционной государственной социальной работы. 2005 год показал существенное уменьшение роли «старших братьев», в том числе, вследствие окончания специальной программы «Молодежная занятость», которая их финансировала.
3 «SOS Racisme» – французская антирасистская ассоциация, созданная в 1984 году при прямом содействии и участии правящей тогда Социалистической партии. Критика радикальных левых в ее адрес состоит в том, что она инструментализировала и подмяла под себя изначально более радикальное антирасистское движение, сфокусировав внимание общественности на необходимости разработки специальных образовательных программ для средних школ «трудных пригородов» и на улучшении оснащения этих территорий локальными торговыми, ассоциативными и транспортными инфраструктурами. Вплоть до сегодняшнего дня, такая «территориально-образовательная» концепция решения проблем пригородов остается доминирующей. Франция принципиально отказывается вести политику «позитивной дискриминации» при приеме на работу, и разрабатывать специальные программы интеграции молодежи второго поколения иммиграции через сферу занятости.
4 Кровавая неделя (22-28 мая 1871 года) – финальный эпизод Парижской коммуны, подавление коммунаров версальской армией и их массовый расстрел.
5 Европейская сеть дешевых супермаркетов.
КРУГ ПЕРВЫЙ. «Я ТОТ, КТО Я ЕСТЬ».
«I AM WHAT I AM». Таков последний подарочек маркетинга миру, такова высшая стадия рекламной эволюции, которая далеко переплюнула все предыдущие увещевания «быть другим», «быть самим собой» и «пить Пепси». Десятилетия развития концептов и концепций, и ради чего? Чтобы прийти к чистой тавтологии. «Я»=«Я». Он бежит по бегущей дорожке перед зеркалом своего спортивного клуба. Она возвращается домой, за рулем своей Smart. Суждено ли им встретиться? «Я ТОТ, КТО Я ЕСТЬ». Мое тело принадлежит мне. Я есть я, ты есть ты, и все плохо. Массовая персонализация. Индивидуализация всех условий – жизни, работы, несчастья. Вялотекущая шизофрения. Прогрессирующая депрессия. Атомизация, распад на мельчайшие параноидальные частицы. Истеризация всякого человеческого контакта. Чем больше я хочу быть Самим Собой, тем более меня снедает ощущение пустоты. Чем яростней я самовыражаюсь, тем более я выдыхаюсь. Чем активнее я ношусь в поисках себя, тем более я устаю. Я хватаюсь, ты хватаешься, мы хватаемся за наше «Я» как за постылую подпорку. Мы превратились в представителей самих себя – весьма странное занятие! – в гарантов собственной индивидуализации, которая, в конце концов, подозрительно смахивает на ампутацию. И мы рьяно отдаемся этому делу, с хорошо или плохо скрываемой неуклюжестью, пока не придем к полному краху.
Но пока этого не произошло – я рулю. Поиски себя, мой блог, моя квартира, последние модные безделушки, сердечные дела, перетрах… Сколько же протезов нам требуется для поддержания своего «Я»! Если бы «общество» еще не стало полной абстракцией, то этим понятием можно было бы обозначить весь набор экзистенциальных ходуль, которые мне протягивают, чтобы я еще какое-то время смог тащиться по жизни, через всю череду зависимостей, которые я приобрел ценой своей идентичности. Инвалид – такова грядущая модель гражданина. Предчувствуя это, ассоциации, эксплуатирующие его, требуют теперь обеспечить ему гарантированный минимальный доход1.
Вездесущее требование «что-то из себя представлять» поддерживает патологическое состояние, которое и делает это общество столь необходимым. Требование быть сильным производит слабость, благодаря которой оно и существует, вплоть до того, что всё как будто бы принимает вид некой терапии, даже работа или любовь. Вспоминаете все эти «Как дела?», которыми мы обмениваемся на протяжении дня? Они напоминают периодические замерения температуры, которые делаем друг другу мы, граждане общества пациентов. Общение теперь запряталось в тысячи маленьких ниш, тысячи микроскопических прибежищ, где мы укрываемся от холода и где уж по-любому лучше, чем снаружи, на морозе. И в этих нишах все фальшиво, поскольку все служит лишь тому, чтобы согреться. И ничего значительного произойти там просто не может, потому что сидя там, мы ничего не видим и не слышим, а заняты только тем, что вместе дрожим мелкой дрожью. Скоро единственное, что будет объединять это общество, так это стремление всех социальных атомов к иллюзорному излечению. Это теплостанция, турбины которой крутятся гигантским удержанием слез, которые готовы пролиться в любой момент.
«I AM WHAT I AM». Никогда еще доминирование не находило таких безупречных лозунгов, как этот. Поддержание «Я» в состоянии перманентного полураспада, хронического угасания – таков самый строго хранимый секрет современного порядка вещей. Слабое, тоскующее, самокритичное, виртуальное «Я» и есть, по сути своей, тот самый субъект, приспособляемый до бесконечности, который нужен производству, основанному на инновации и быстром устаревании технологий, который столь необходим для постоянного перекраивания социальных норм, для триумфа общества всеобщей сгибаемости. Это «Я» – самый жадный потребитель, и в то же время, как ни странно, самое продуктивное «Я», то «Я», которое бросается со всей своей энергией и жадностью на каждый новый проект, прежде чем снова вернуться к изначальному личиночному состоянию.
«ЧТО ЕСТЬ Я»? С раннего детства «Я» пронизывают потоки молока, запахов, историй, звуков, привязанностей, сказок, веществ, жестов, идей, впечатлений, взглядов, напевов и еды. Что есть «Я»? «Я» всеми фибрами своими связано с местами, страданиями, предками, друзьями, любовями, событиями, языками, воспоминаниями, со всякого рода вещами, которые, совершенно очевидно, не являются «мной». Все, что привязывает меня к миру, все эти населяющие меня силы не сливаются в некую идентичность, которую меня хотят заставить лелеять и выставлять напоказ. Все эти силы образуют существование, живое, уникальное, разделяемое с другими, откуда периодически высовывается то самое существо, которое говорит «Я». Наше ощущение внутренней несостоятельности есть лишь следствие этой дурацкой веры в субстантивность «Я» и нашего небрежного отношения к тому, ЧТО это «Я» составляет.
Накатывает тошнота при виде слогана Reebok «Я ТО, ЧТО Я ЕСТЬ», увенчивающего шанхайский небоскреб. По всему миру Запад засылает своего троянского коня – эту убийственную антиномию «Я»/мир, индивид/группа, привязанность/свобода. Свобода – это вовсе не избавление от наших привязанностей, а практическая способность ими распоряжаться, устанавливать и углублять их, двигаться благодаря им. Семья становится адом только для тех, кто не смог или не захотел бороться с ее выморочными деморализующими механизмами. Свобода вырваться всегда была лишь призраком свободы. Невозможно избавиться от стесняющих нас пут, не потеряв вместе с тем и то, к чему мы могли бы прилагать свои силы.
« I AM WHAT I AM» – это не просто ложь и бессмыслица, не просто рекламная кампания, а кампания военная. Это воинственный клич, направленный против всего того, что находится между существами, против всего, что вращается и перетекает, связывает их невидимыми нитями, против всего, что уберегает нас от полного опустошения, против всего, что позволяет нам существовать и благодаря чему мир еще не повсюду стал похож на автомагистраль, парк аттракционов или город новостроек: на пустое, ледяное пространство, в котором передвигаются лишь меченые номерными знаками тела, молекулы автомобилей и идеальные товары.
Франция не стала бы родиной анксиолитических средств, раем антидепрессантов и меккой невроза2, если бы не была европейским лидером почасовой производительности труда. Болезнь, усталость, депрессию можно считать индивидуальными симптомами той большой болезни, от которой нам всем давно пора лечиться. Эти симптомы способствуют поддержанию существующего порядка, «моему» послушному приспособлению к дурацким нормам, модернизации «моих» костылей. Они проводят во «мне» отбор оппортунистских, конформистских, производительных наклонностей, отметая все, от чего придется тихонько и ненавязчиво избавиться. «Видишь ли, нужно уметь меняться». Но понимаемые как непреложные факты, мои недостатки могут привести и к краху гипотезы «Я». И тогда они становятся актами сопротивления в нынешней войне. Они превращаются в бунт и сгусток энергии, направленной против всего того, что планомерно нормализует и ампутирует нас. «Я» – это не наш внутренний кризис, а шаблон, под который нас хотят подогнать.
Из нас хотят сделать четко отграниченные друг от друга «Я», легко классифицируемые и описываемые по целому ряду характеристик, одним словом – контролируемые. Тогда как мы – создания среди созданий, уникальности среди себе подобных, живая плоть, составляющая плоть мира. Вопреки тому, что нам твердят с самого детства, быть умным не означает способность приспосабливаться, а если это и ум, то ум рабский. Наша неприспособленность, наша усталость – проблемы только для тех, кто желает нас подчинить. На самом же деле, эти чувства отмечают некую отправную точку, точку соприкосновения, из которой вырастут невиданные прежде формы солидарности. Они открывают взору пейзаж еще большей разрухи, который, однако, гораздо более способен объединить нас друг с другом, чем все фантасмагории, которые лелеет это общество.
Мы не в депрессии, мы объявляем забастовку. Для тех, кто отказывается быть винтиком, «депрессия» – это не состояние, а переход, прощальный взмах рукой, шаг в сторону, к политическому разрыву. С этого момента единственно возможный путь к примирению с прежним положением лежит через лекарства или через полицейскую дубинку. Именно поэтому общество не стесняется прописывать своим слишком активным детям риталин, там и сям расставляет сети медикаментозной зависимости и заявляет о том, что «сбои в поведении» можно выявлять с возраста трех лет3. Ибо гипотеза «Я» трещит по всем швам.
1 Гарантированный минимальный доход (фр. revenu d’existence) – проект, в соответствии с которым определенная (небольшая) ежемесячная сумма должна поступать на счет каждого гражданина данной страны, в соответствии с критерием гражданства, и вне зависимости от наличия/отсутствия других трудовых или нетрудовых доходов, частичной или полной занятости или безработицы. Этот проект вызывает много дебатов, так как ставит под сомнение существующую при капитализме меритократическую систему вознаграждения, отделяя доходы от занятости – настоящей или прежней (в случае пособия по безработице). Он означает замещение нынешней системы социальной защиты, при которой, чтобы получать денежное пособие, нужно доказывать отсутствие других источников доходов, инвалидность, усилия по поиску работы и/или невозможность ее найти, и т.п. Работа, таким образом, должна будет превратиться в свободный выбор индивида, перестав быть жестокой необходимостью выживания. Считается, что бóльшее развитие, таким образом, получит ассоциативный, активистский, добровольческий сектор деятельности. Поначалу безусловный прожиточный минимум пропагандировался только в ассоциативной и университетской среде разных стран: например, AIRE (Аssociation pour l’instauration d’un revenu d’existence – Ассоциация за введение гарантированного минимального дохода) или BIEN (Basic Income Earth Network – Всемирная сеть базового дохода) – координационная сеть европейских ассоциаций, борющихся за введение гарантированного минимального дохода. В 2004 году этот принцип принят в Бразилии. С 2008 года эта идея начинает проникать на правительственный уровень в разных странах мира (Испания, Ирландия, Франция, Финляндия…). – Здесь и далее, примечания переводчика.
2 С середины 1990-х годов установлено, что Франция потребляет в 2-4 раза больше анксиолитиков, антидепрессантов и транквилизаторов, чем любая другая европейская страна. С тех пор этот факт периодически становится поводом для обеспокоенных дебатов во французских масс-медиа.
3 С 2006 года французские правые (UMP – Union pour majorité présidentielle, Союз президентского большинства) периодически заявляют о необходимости выявлять «сбои в поведении» на ранней стадии, например, у детей с трех лет. Для этого, по их мнению, следует развить целую программу на уровне детских садов, в которую нужно привлечь психологов, воспитателей и социальных работников. Эти «рационализаторские» предложения выдвигаются в рамках кампании по борьбе с растущей подростковой преступностью.
Круг третий. «Жизнь, здоровье, любовь уязвимы, почему бы труду не быть таковым?»[1]
Трудно представить более запутанный для французов вопрос, чем труд. Ни у кого не наблюдается такого болезненного отношения к труду, как у французов. Возьмите Андалузию, Алжир, Неаполь. По большому счету, тамошние жители труд презирают. Возьмите Германию, США, Японию. Там труд почитают. Правда все течет, все меняется. В Японии появляются свои otaku[2], в Германии – свои frohe Arbeitslose[3], а в Андалузии – свои трудоголики. Но пока это всего лишь экзотика. Во Франции мы руками и ногами карабкаемся по иерархической лестнице, но в приватных беседах гордо заявляем о полном презрении к ней. В периоды авралов мы остаемся до десяти вечера на работе, но без всякого смущения подворовываем офисные материалы или пробавляемся на складах предприятия разными деталями, сбывая их потом при удобном случае. Мы ненавидим шефов, но готовы отдать все за то, чтобы получить работу. Иметь работу – это большая честь, работать – признак низкопоклонства. Одним словом, налицо – полная клиническая картина истерии. Мы любим, ненавидя, и ненавидим, любя. А всем известно, какой ступор и смятение овладевают истериком, когда он теряет свою жертву, своего хозяина. Чаще всего, он так и не оправляется от потери.
В такой, по сути, очень политической стране, как Франция, власть промышленников всегда подчинялась государственной власти. Экономическая деятельность неизменно контролировалась мелочной скрупулезной администрацией. Шефы предприятий, которые не происходят из государственной аристократии, взращиваемой такими альма-матерями, как Высшая политехническая школа и Нормальная школа администрации[4], остаются париями в мире бизнеса, и в закулисных разговорах все сходятся на том, что они жалки. Бернар Тапи[5] – вот их трагический герой: его сначала обожали, потом посадили в тюрьму, но он был и остается неприкасаемым. И ничего удивительного в том, что теперь он снова вышел на сцену. Наблюдая за ним, как за монстром, французская публика держит его на безопасной дистанции и, взирая на столь завораживающую гнусность, избегает контакта с ним. Несмотря на весь этот великий блеф 1980-х годов[6], культ предпринимательства так и не смог привиться во Франции. И всякий, кто решит написать книгу, развенчивающую этот культ, наверняка станет автором бестселлера. Менеджерская культура и литература могут сколько угодно устраивать парады в публичном пространстве, они всегда будут окружены санитарным кордоном зубоскальства, океаном презрения, морем сарказма. Предприниматель никогда не станет своим человеком. По большому счету, даже полицейский занимает не столь высокую ступень в иерархии ненависти, как предприниматель. Ведь государственная служба была и остается общим определением доброй работы, бастионом против бурь и наводнений, против golden boys[7] и приватизаций. Богатству тех, кто не на госслужбе, могут завидовать, но никто не завидует их позиции.
И пусть на фоне этого невроза одно правительство за другим объявляет войну безработице и громогласно объявляет «бой за занятость», в то время как бывшие ответственные кадры ютятся со своими мобильниками в палатках «Врачей мира»[8] на берегу Сены. В то время как многочисленные усилия Государственной службы занятости так и не приводят к снижению безработицы ниже уровня двух миллионов, несмотря на все статистические ухищрения. В то время как «минимальное пособие по интеграции»[9] и всякого рода мелкая незаконная торговля, по признанию самой Службы общей информации[10], остаются единственной гарантией от социального взрыва, которым современная ситуация чревата в любой момент. В игре поддержания фикции труда ставками являются психическая экономия французов и политическая стабильность страны. Так плевали мы на эту фикцию! Мы принадлежим к поколению, которое очень хорошо живет и без нее. Которое никогда не полагалось ни на пенсию, ни на трудовое право, ни, тем более, на право на труд. Наше поколение даже нельзя назвать «социально уязвимым»[11], хотя именно такое определение нам дали самые продвинутые фракции традиционных борцов левого фронта. Потому что быть «социально незащищенным» означает по-прежнему определять себя через сферу занятости, то есть, в данном случае, через ее деградацию. Мы же отвергаем потребность работать и принимаем только необходимость добывать деньги любыми способами, поскольку в современном мире пока невозможно без них обходиться. Кстати, мы уже даже не работаем, а подрабатываем. Предприятие – не место нашей жизни, это место, через которое мы иногда проходим.
Мы не циники. Мы просто не желаем, чтобы нами злоупотребляли. И все эти разговоры о мотивациях, качестве, личном вкладе отскакивают от нас рикошетом, к вящему расстройству менеджеров по персоналу. Говорят, что мы разочарованы в предприятии, что предприятия не вознаградили наших родителей за честный и преданный труд, проворно поувольняв их при первом удобном случае. Но это ложь. Для того чтобы быть разочарованным, нужно было когда-то надеяться. Мы же ничего никогда не ждали от предприятия: мы спокойно сознаем, чем оно является – игрой простофиль с варьирующейся степенью комфорта. Просто нам жалко, что наши родители попали в эту ловушку, что они в это поверили.
Смешанные чувства, вызываемые вопросом труда, можно объяснить следующим образом. Понятие труда всегда соединяло в себе две противоречивые стороны: элемент эксплуатации и элемент участия. Эксплуатация индивидуального и коллективного труда через частное или общественное присвоение прибавочной стоимости; участие в общем деле через связи, соединяющие между собой всех, кто сотрудничает на ниве производства. Эти два элемента порочным образом перемешаны в понятии труда, что и объясняет, по большому счету, индифферентность трудящихся как к марксистской риторике, которая отрицает элемент участия, так и к менеджерской риторике, которая отрицает элемент эксплуатации. Отсюда и вся противоречивость отношения к труду: он одновременно позорен, поскольку отчуждает нас от того, что мы делаем, и любим, поскольку в него мы вкладываем часть самих себя. Катастрофичность труда была заложена в нем давно: она связана со всеми теми разрушениями, которые пришлось осуществить, со всем, что пришлось вырвать с корнем для того, чтобы труд, в конечном итоге, стал единственным способом существования[12]. Весь ужас труда заключается даже не столько в самом труде, сколько в методическом многовековом разрушении всего того, что трудом не является: форм солидарности по месту жительства, по кровным связям и по принадлежности к единой профессии или ремеслу, привязанностей к местам, к существам, к временам года, к способам речи и действия. В этом заключается современный парадокс: труд одержал полную победу над всеми прочими способами существования в тот самый момент, когда трудящиеся стали лишними[13]. Повышение производительности, делокализация, механизация, автоматизация и компьютеризация производства зашли настолько далеко, что количество человеческого труда, необходимого для производства каждого товара, свелось почти к нулю. Перед нами – парадокс общества работников без работы, где досуг, развлечения и потребление лишь подчеркивают зияющую пустоту на месте того, от чего они должны нас отвлекать и развлекать. Рудник Кармо, который целый век гремел на всю Францию своими неистовыми забастовками, теперь конвертирован в «Страну открытий», спортивно-развлекательный комплекс для любителей острых ощущений, где можно покататься на «рудняцком» скейтборде и где для отдыхающих симулируются взрывы рудничного газа.
На предприятиях разделение труда определяется все более четкой линией. По одну ее сторону оказываются высококвалифицированные должности, связанные с исследованием, разработкой, контролем, координацией и коммуникацией, для которых требуется применять всю совокупность знаний, необходимых для этого нового процесса кибернетизированного производства. С другой же стороны остаются все низкоквалифицированные работы по поддержанию этого процесса и присмотру за ним. Первых должностей так мало, они столь хорошо оплачиваемы и высоко востребованы, что то меньшинство, которое к ним пробивается, ни за что не оставит другим и крошки своей работы. Вот уж кто действительно слился с работой в крепких и судорожных объятиях и без остатка идентифицирует себя с ней! Менеджеры, ученые, лоббисты, исследователи, программисты, разработчики, консультанты, инженеры, в буквальном смысле, работают непрерывно. Даже их перетрахи призваны поднять их производительность труда. «На самых креативных предприятиях завязывается больше всего интимных отношений», – теоретизирует философ из отдела кадров. «Сотрудники предприятия, – вторит ему философ от отдела кадров «Daimler-Benz», – это часть капитала предприятия (…). Их мотивация, их умения, их способность к инновации и их стремление удовлетворить желания клиента составляют главный ресурс инновационных служб (…). Их поведение, их социальная и эмоциональная компетентность обретают все больший вес в оценке их работы (…) Она будет оцениваться отныне не в количестве часов, проведенных на месте работы, а исходя из достигнутых целей и качества результатов. Они – предприниматели».
Все остальные трудовые операции, которые невозможно было делегировать машинам, составляют невнятную массу должностей, которые можно вверить любому – это грузчики, кладовщики, работники конвейерных цепей, сезонные рабочие и т.п. Такая гибкая, послушная, недифференцированная рабочая сила переходит от одной задачи к другой и никогда не задерживается долго на одном предприятии. Она не способна сформироваться в общественную силу, поскольку никогда не находится в центре производственного процесса, а как бы распылена по многочисленным периферийным промежуткам, ею затыкают те дыры, в которые не удалось ввести машины.
Временный наемный работник – таково воплощение этого рабочего, который и рабочим-то уже не является, у которого больше нет своего ремесла, а есть только компетентность, которую он продает от одной работки к другой (…). По краям этого ядра наличных работников, необходимых для нормального функционирования машины, протянулось отныне ставшее избыточным большинство, которое, безусловно, все еще необходимо для бесперебойного сбыта продукции, и которое подвергает всю машинерию риску – риску того, что в результате своего бездействия оно станет ее саботировать. Угроза всеобщей демобилизации – таков призрак, страшащий современную систему производства.
И отнюдь не каждый сегодня в ответ на вопрос «Для чего нужно работать?» скажет то же, что сказала одна бывшая безработная в интервью газете Liberation: «Для собственного благополучия. Ведь нужно же чем-то себя занять». Есть серьезный риск того, что мы, в конце концов, найдем применение нашему бездействию. Это неустойчивое население должно быть чем-то занято, чтобы держать его под контролем. Однако по сей день не найдено лучшего метода дисциплинирования, чем наемный труд. Вот почему так уверенно и методично продолжается разрушение системы «социальных льгот»: нужно вернуть в лоно наемного труда самых строптивых, которые сдаются только тогда, когда им приходится выбирать между голодной смертью и гниением в тюрьме. Вот для чего растет и растет весь этот рабский сектор «персональных услуг»: домработницы, рестораны, массаж, услуги на дому, проституция, частные уроки, терапевтический досуг, психологическая помощь и т.п. А в довершение картины – еще и непрерывное ужесточение норм безопасности, гигиены, поведения и культурности, нескончаемая гонка за эфемерной модой, которая и порождает необходимость подобных услуг. В Руане, например, стойки автоматической оплаты парковки уступили место «человеческому счетчику»: скучающий на улице человек выдает вам парковочный талон, а в дождливые времена у него можно арендовать зонтик.
Устройство труда было синонимом устройства мира. От очевидности его краха в зобу спирает дыхание, как только подумаешь, какими последствиями это чревато. Труд сегодня скорее связан с политической необходимостью в производстве производителей и потребителей, в спасении любыми средствами трудоцентричного мироустройства, чем с экономической необходимостью в производстве товаров. Производство самого себя скоро станет основным занятием общества, в котором производство утратило свой объект: подобно плотнику, лишенному своей мастерской, который в отчаянии принимается строгать самого себя. Отсюда и весь этот спектакль, в котором молодые люди учатся правильно улыбаться, готовясь к собеседованиям, отбеливают зубы в надежде на успех, ходят вместе в ночные клубы для стимуляции корпоративного духа, учат английский для продвижения в карьере, разводятся или женятся, чтоб подбодрить себя для новых свершений, участвуют в театральных воркшопах, чтобы стать лидерами, или в практиках по «личностному развитию», чтобы лучше «разрешать конфликтные ситуации». Ибо именно самое интимное «личностное развитие», как утверждает один гуру, «способствует большей эмоциональной устойчивости, большей открытости в отношениях с другими, лучшему контролю и использованию интеллектуальных способностей, а значит, и повышению экономической эффективности».
Все это копошение этого маленького мирка, натаскивающего себя на «естественность», стоя на задних лапках в ожидании, что ему перепадет какая-нибудь работа, происходит из попытки спасти трудоцентричное мироустройство через этику мобилизации. Быть мобилизованным означает относиться к работе не просто как к занятию, а как к жизненному шансу. Если безработный избавляется от пирсинга, делает приличную стрижку и строит проекты, значит, он серьезно работает над своей, как принято говорить, «нанимабельностью», значит, он мобилизован. Мобилизация есть то легкое отлипание от самого себя, тот маленький отрыв от всего, что составляет твое нутро, то условие отчуждения, при котором «Я» может быть превращено в объект труда, при котором становится возможным продать самого себя, а не свою рабочую силу, и получать вознаграждение не за то, что ты делаешь, а за то, что ты есть, за твое тонкое владение социальными кодами, за твои таланты в общении, за твою улыбку и манеру представляться. Такова новая норма социализации. Мобилизация накрепко спаивает две противоречивые стороны труда: при таком порядке, люди участвуют в собственной эксплуатации и эксплуатируют любое стремление к участию. В идеале, мы сами себе становимся маленьким предприятием, своим собственным шефом и своим собственным продуктом. Неважно, работаешь ты или нет, главное – накапливать контакты, компетенцию, расширять свои «сети», одним словом, аккумулировать «человеческий капитал». Всепланетный призыв к мобилизации по любому поводу – будь то рак, «терроризм», землетрясение или проблема бездомных – отражает решимость власть предержащих сохранить царство труда в эпоху его физического исчезновения. Таким образом, с одной стороны, современный аппарат производства – это гигантская машина психической и физической мобилизации, высасывания энергии из человеческих существ, ставших избыточными. С другой стороны, это машина селекции, которая предоставляет право на выживание лишь субъективностям, соответствующим норме, и оставляет на произвол судьбы «опасных индивидов», всех тех, кто сопротивляется ей, воплощая собой иной образ жизни. С одной стороны, мы подкармливаем призраков, с другой стороны, оставляем подыхать живущих. Такова собственно политическая функция современного аппарата производства.
Организовываться помимо наемного труда и против него, коллективно покидать режим мобилизации, проявлять жизнеспособность и дисциплину в самом этом процессе демобилизации – в этом наше преступление, которое цивилизация не готова нам простить. Но это – единственный способ выжить после ее краха.
[1] Буквально такую формулировку выдала председатель Medef, французского профсоюза руководителей предприятий Лоранс Паризо в интервью правой газете Figaro в августе 2005 года. – Здесь и далее примечания переводчицы.
[2] Otaku – от японского «ваш дом», это слово означало вежливое обращение на «вы». В последнее время оно стало означать домоседов, с головой погруженных в свое хобби, проводящих дни перед компьютером, за играми, коллекционированием, чтением манги и т.п.
[3] Нем. frohe Arbeitslose – счастливые безработные.
[4] Фр. Ecole polytechnique, Ecole Normale d’Administration, два самых элитных вуза во Франции, выпускники которых никогда не имеют проблем с трудоустройством, занимая наиболее престижные места.
[5] Бернар Тапи (род. в 1943 г.) – по сей день один из самых богатых и скандально известных мошенников государственного уровня, замешан в крупных махинациях, связанных с банком Credit Lyonnais, долгое время занимал высшие должности в министерстве городского устройства, был депутатом городского собрания, но потом потерял депутатскую неприкосновенность и отсидел срок.
[6] В 1980-е годы во Франции к власти пришло социалистическое правительство Миттерана, и протестный потенциал французской левой был, таким образом, временно нейтрализован или дезориентирован. Эти годы стали эпохой культа денег, бизнеса, индивидуального экономического успеха и забвения таких ценностей 1960-1970-х, как коллективная солидарность и борьба против произвола капиталистов.
[7] Белокурые сыновья президента Саркози.
[8] Ссылка на кампанию «палаточного городка», организованную «Врачами мира», когда триста бездомных получили палатки, в которых они могли ночевать на парижских улицах.
[9] Фр. RMI (Revenu Minimum d’Insertion) – буквально, «минимальное пособие по интеграции», сумма около 450 евро, получаемая безработными, которые либо никогда не работали, либо не могут найти новую работу в течение более двух лет (на протяжении первых двух лет после потери работы пособие представляет собой сначала почти полную, а затем убывающую часть от зарплаты на последнем месте работы).
[10] Cлужба общей информации (фр. RG, Renseignements généraux) – система политического сыска во Франции.
[11] В оригинале – трудно переводимое одним словом прилагательное précaire.
[12] Эту идею прекрасно демонстрирует Карл Поланьи в начале главы 14 («Человек и рынок») своей эпохальной и часто цитируемой альтерглобалистами книги «Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени» (пер. с англ. А.А. Васильева и др.; под общ. ред. С.Е. Федорова. СПб.: Алетейя, 2002). Чтобы нагляднее объяснить, какой ценой устанавливался свободный рынок труда в Европе XVIII века, он описывает более недавний опыт колонизации африканских стран: колонизаторам приходилось «силой заставлять местное население зарабатывать на жизнь, продавая свой труд. А для этого следовало разрушить традиционные институты и помешать их восстановлению, поскольку в примитивном обществе, как правило, индивиду не угрожает голодная смерть, за исключением тех случаев, когда перед всем обществом в целом стоит такая угроза (…) Как ни плачевно, первый подарок белого человека миру темнокожих состоял в том, что он познакомил его с бедствиями голода. Так, колонизатор может решить вырубить плантацию хлебных деревьев, чтобы искусственно вызвать голод, или установить налог на хижины туземцев, чтобы вынудить их продавать свой труд» (перевод мой). 14-я глава в интернете не выложена, зато можно почитать другие, не менее интересные, например главу 3, которая разбивает в прах фикцию саморегулирующегося рынка. См.: http://www.politstudies.ru/universum/dossier/02/polan-net.htm
[13] Здесь воспроизводится один из основных тезисов пугающей в своей проницательности книги Робера Кастеля «Метаморфозы социального вопроса. Хроника наемного труда» (1995), перевод на русский язык которой только что вышел в издательстве «Алетейя».
Круг пятый. «Меньше товаров, больше солидарности!»
После тридцати лет массовой безработицы, «кризиса», торможения экономического роста нас до сих пор хотят заставить верить в экономику. Хотя, конечно, за эти тридцать лет было несколько передышек: иллюзия 1981-1983 годов, когда мы поверили, что левое правительство принесет народу счастье; иллюзия «Эры Бабла» (1986-1989), когда мы все должны были разбогатеть, податься в бизнес и заиграть на бирже; Интернет-антракт (1998-2001), когда считалось, что все смогут найти виртуальную работу благодаря постоянному нахождению онлайн, и когда цветная, мультикультурная, но единая Франция собиралась победить все кубки мира. Что ж, сегодня наш запас иллюзий исчерпан, мы коснулись дна, мы банкроты, если не должники. Зато мы поняли следующее: экономика не в кризисе, экономика – это и есть кризис. Дело не в том, что работы не хватает, как раз наоборот, работа – это излишество. Если задуматься по-настоящему, то не кризис, а экономический рост вгоняет нас в депрессию. По правде говоря, ежедневные литании биржевого курса отлетают от нас таким же горохом, как месса на латыни. И, слава богу, нас таких уже немало – тех, кто пришел к подобным выводам. Не говоря уже обо всем том народе, который пробавляется различными мелкими махинациями и приторговыванием, который уже десять лет живет на пособие по безработице. Обо всех тех, у кого не получается идентифицировать себя с работой и кто живет своими увлечениями. Обо всех задвинутых в ящик, обо всех прячущихся по углам, обо всех, кто работает как можно меньше и кого среди нас становится все больше. Обо всех, кто затронут этой странной тенденцией массового самоустранения, которая еще больше усугубляет пример пенсионеров и циничную сверхэксплуатацию подвижной рабочей силы.
Мы не говорим о них, хотя они по идее должны так или иначе прийти к похожим выводам. Мы говорим обо всех этих странах и целых континентах, которые потеряли веру в экономику, лицезрев крушения Боингов МВФ и отпробовав почем фунт лиха во Всемирном банке. Вот там-то нет ничего похожего на вялотекущий закат трудовых призваний на Западе. В Гвинее, России, Аргентине, Боливии происходит всеобщее и жестокое разочарование в этой религии и в ее пастырях. «Что такое тысяча экономистов МВФ, идущих ко дну? – Хорошее начало», – шутят во Всемирном банке. Русский анекдот: «Встречаются два экономиста. Один другого спрашивает: «Ты понимаешь, что происходит?» Тот отвечает: «Подожди, сейчас я тебе все объясню». Первый: «Нет-нет, объяснить-то каждый дурак может, я сам экономист. А я вот тебя спрашиваю: ты сам понимаешь?» Само духовенство уже впадает в ересь и критикует догму. Последнее мало-мальски живое течение так называемой «экономической науки», – которое на полном серьезе называет себя «неаутистской экономикой», – занимается отныне разоблачением узурпаций, коварных уловок, поддельных научных показателей, единственная реально ощутимая роль которых – потрясать монстранцем в ритм разглагольствований господствующих, хоть как-то церемониально обставлять их призывы к послушанию и, как это и полагалось всегда делать религиям, предоставлять объяснения. Ведь всеобщая беда становится невыносимой как только предстает в своем истинном виде: без причин и без оснований.
Деньги всюду теряют уважение: и среди тех, у кого они есть, и среди тех, кому их не хватает. Двадцать процентов молодых немцев на вопрос о том, чем они хотят заняться в жизни, отвечают: «стать художником». Работу уже не воспринимают как данность человеческого существования. Бухгалтерские отделы предприятий признают, что не знают, где на самом деле рождается ценность. У рынка уже лет десять была бы плохая репутация, если бы не чрезвычайное рвение и мощь его апологетов. Повсеместно элементарный здравый смысл подсказывает о том, что прогресс превратился в кошмар. В мире экономики повсюду прорехи, не хуже, чем в СССР эпохи Андропова. Всякий, кто обладает маломальскими знаниями о последних годах жизни СССР, без труда расслышит во всех этих призывах к волюнтаризму со стороны наших правителей, во всех этих вдохновенных эскападах про будущее, нить которого мы потеряли, во всех этих изложениях кредо «реформ» всего подряд первые потрескивания в структуре Стены. Крушение социалистического блока означало не триумф капитализма, а всего лишь падение одной из его форм. Впрочем, убиение СССР было делом рук не восставшего народа, а быстро конвертирующейся номенклатуры. Объявив о конце социализма, фракция правящего класса прежде всего избавилась от застарелых обязательств, которыми она была связана со своим народом. Отныне она взяла под частный контроль то, что контролировала и прежде от имени всех. «Они делают вид, что платят нам, а мы делаем вид, что работаем», – говорил народ на заводах. «Ну, если дело только за этим, так давайте, наконец, прекратим делать вид», – ответила олигархия. Одним достались природные ресурсы, промышленные инфраструктуры, военно-промышленный комплекс, банки, ночные клубы, другим – обнищание или изгнание. Точно так же, как при Андропове в СССР уже никто всерьез не верил в СССР, сегодня в залах заседаний, в офисах и цехах никто уже не верит во Францию. «За этим дело не станет!», – отвечают боссы и правители, которые уже даже не пытаются смягчить «суровые законы экономики», и делокализуют завод за одну ночь, чтобы наутро объявить работникам о его закрытии, и не моргнув глазом бросают отряды «Группы оперативного действия национальной жандармерии» на подавление забастовок – как это было в случае со стачкой в «Национальном обществе морских путей сообщения» (SNCM) или в сортировочном центре в Ренне. Все убийственные действия власти состоят в том, чтобы, с одной стороны, управлять этим разрушением, а с другой стороны, заложить основы «новой экономики».
А ведь нас издавна затачивали под экономику. В течение многих и многих поколений нас дисциплинировали, усмиряли, делали из нас естественных субъектов-производителей, с удовольствием предающихся потреблению. И вот перед глазами предстает та простая правда, которую нас так долго принуждали забыть: что экономика – это политика. И что сегодня данная политика занимается суровым отбором среди всей этой массы человечества, ставшей излишней. От Кольбера до Де Голя, не говоря уже о Наполеоне III, государство всегда рассматривало экономику как политику, не менее, чем буржуазия, получающая от нее барыши, и не менее, чем конфронтирующие с ней пролетарии. И лишь эта странная промежуточная прослойка населения, это курьезное импотентное сборище тех, кто не принимает ни чью сторону, мелкая буржуазия, всегда делала вид, что верит в экономику как в отдельную реальность – поскольку это позволяло ей сохранять свою нейтральность. Мелкие торговцы, мелкие начальники, мелкие служащие, кадры, преподаватели, журналисты, занятые в сфере услуг и образования, образуют во Франции этот не-класс, этот социальный желатин, состоящий из массы тех, кто хочет лишь одного: спокойно и тихо прожить свою маленькую частную жизнь вдали от Истории и ее потрясений. По своим жизненным установкам это болото – настоящий чемпион по ложному сознанию, готовый на все, чтобы в своем полусне по-прежнему закрывать глаза на войну, которая уничтожает все вокруг.
Каждое временное затишье на фронте боевых действий отмечено во Франции изобретением новой блажи. В последние десять лет таковой являлся ATTAC с его фантастическим налогом Тобина[1], для учреждения которого всего-то и требуется, что создать мировое правительство, и с его апологией «реальной экономики» в противовес финансовым рынкам и трогательной ностальгией по государству. Долго ли коротко ли, эта комедия подошла к концу и выродилась в пошлый маскарад. На смену одной блажи приходит другая, и вот мы уже имеем дело с идеей «экономического спада» (décroissance). Если ATTAC со своими уроками народного ликбеза пытался спасти экономику как науку, то «экономический спад» пытается спасти ее как мораль. Вот она, единственная альтернатива надвигающемуся апокалипсису – повернуть вспять экономический рост. Меньше потреблять и меньше производить. Всем стать возвышенно умеренными. Кушать био-продукты, передвигаться на велосипеде, бросить курить и тщательно выбирать покупаемые товары. Довольствоваться лишь самым необходимым. Добровольно опроститься. «Заново открыть забытые сокровища дружеских человеческих отношений в оздоровленном мире». «Не расходовать природный капитал». Взять курс на «здоровую экономику». «Избегать регулирования хаосом». «Перестать порождать социальный кризис, попирающий демократию и гуманизм». Одним словом, всем стать экономами. Вернуться к экономике наших отцов, к золотому веку мелкой буржуазии, к 1950-м годам. «Когда индивид становится хорошим экономом, его собственность служит ему идеальную службу, то есть позволяет наслаждаться собственной жизнью вдали от общественной суеты, в своей уютном частном загоне».
Дизайнер в свитере ручной работы пьет фруктовый коктейль в компании друзей на террасе этнического кафе. Красноречивые, сердечные разговоры, ни слишком громкие, ни слишком тихие, в меру шуток, обмен блаженными улыбками и взглядами, кайф от собственной цивилизованности. Из кафе одни направятся обрабатывать землю в муниципальном саду, другие – лепить глиняную посуду, третьи – создавать мультфильм или участвовать в собрании дзен-кружка. Единение избранных, справедливое чувство того, что они и есть новое человечество, более мудрое и утонченное, последнее из последних. И они правы. Apple и «экономический спад» удивительным образом совпадают в своих воззрениях на будущую цивилизацию. Идея одних о возвращении к экономике прежних времен нагоняет тот самый туман, за которым так удобно прятаться победно шествующей идее других о качественном технологическом скачке. Ибо История не знает возвратов. Призыв вернуться в прошлое лишь отражает одну из форм современного сознания и, как правило, не самую отсталую. Не случайно «экономический спад» был поднят на знамена диссидентскими рекламистами журнала «Разрушители рекламы» (Casseurs de pub). Да и сами изобретатели нулевого экономического роста – Римский клуб в 1972 году, – это группа промышленников и чиновников, взявших за основу отчет кибернетиков Массачусетского Технологического Института.
Это схождение неслучайно. Оно вписывается в отчаянные поиски путей спасения экономики. Капитализм ради своей выгоды разрушил без остатка все социальные связи, и теперь он пытается заново построить их на своих собственных основаниях. Общественная жизнь современных метрополий служит ему лабораторией. Точно так же капитализм разрушил естественные экосистемы и теперь носится с безумной идеей реконструировать их как контролируемые фрагменты окружающей среды, снабженные нужными датчиками. Этому новому человечеству соответствует новая экономика, которая хочет быть уже не отдельной сферой существования, но самой его тканью, самой материей человеческих отношений. Работа получает новое определение – как работа над собой, а Капитал становится человеческим капиталом. Появляется новая идея производства как производства реляционных благ[2], и потребления – как потребления ситуаций; а главное – новая идея ценности, которая призвана объединить в себе всю совокупность качеств человеческих индивидов. Эта нарождающаяся биоэкономика рассматривает планету как закрытую управляемую систему и стремится заложить основы науки, которая включала бы все параметры жизни. Подобная наука еще заставит нас пожалеть о старых добрых временах ошибочных показателей, когда пытались измерять счастье народа ростом ВВП, но когда, по крайней мере, никто в это не верил.
«Придавать большее значение неэкономическим аспектам жизни» – таков лозунг «экономического спада» и одновременно – программа реформы Капитала. Экопоселения, камеры видеонаблюдения, духовность, биотехнологии и общительность принадлежат к одной и той же нарождающейся «цивилизационной парадигме» – парадигме тотальной экономики, вырастающей из низов. Ее интеллектуальная база – ни что иное как кибернетика, наука о системах, то есть о контроле систем. Чтобы окончательно и повсеместно навязать экономику, ее этику труда и скупости, на протяжении всего XVII века пришлось изолировать и искоренять всю эту фауну бездельников, нищенствующих, колдуний, юродивых, жуиров и прочих неприкаянных бедняков, все это человечество, которое самим своим существованием бросало вызов порядку, основанному на корысти и умеренности. Новая экономика не сможет воцариться без такой же селекции субъектов и зон, способных к мутации. Давно предвещаемый хаос станет поводом для подобной селекции, или же нашей победой над этим отвратительным проектом.
[1] ATTAC (аббревиатура от фр. L’Association pour la taxation des transactions financières et pour l’aide aux citoyens, букв. Ассоциация за налогообложение финансовых операций и за помощь гражданам) – альтерглобалистская ассоциация, созданная во Франции в 1998 году, и представленная на сегодня в 36 странах. Во Франции АTTAC получила статус ассоциации «народного образования», что позволяет ей получать государственную финансовую помощь. – Прим. перев.[2] То есть благ, касающихся отношений между людьми. – Прим. Перев.
Круг шестой «Окружающая среда – новый вызов мировой индустрии»
Экология – вот открытие года. Предыдущие тридцать лет мы оставляли экологию зеленым, звучно смеялись над ней по воскресеньям и принимали озабоченный ею вид в понедельник. И вот она нас настигла. Она на всех волнах, подобно летнему хиту, потому что на дворе декабрь, а температура воздуха – плюс двадцать. Океаны лишились одной четвертой видов рыбы. Оставшимся видам тоже осталось недолго. Тревога, птичий грипп! И вот нам обещают отстреливать перелетных птиц сотнями тысяч. Содержание ртути в материнском молоке в десять раз превышает допустимую норму ее содержания в коровьем. Кусаю яблоко, и губы разбухают – а ведь оно было куплено на рынке. Самые простые движения могут отравить. (…)
Признаемся себе: вся эта «катастрофа», о которой нам теперь так громко вещают, нас не трогает. По крайней мере, до тех пор, пока она не настигнет нас в виде одного из своих ожидаемых последствий. Безусловно, она касается нас, но не трогает. И в этом как раз и состоит вся тяжесть катастрофы.
Нет «катастрофы окружающей среды», сама окружающая среда и есть катастрофа. Окружащая среда – это то, что остается человеку, когда он все потерял. У тех, кто живет в квартале, в долине, в мастерской, нет «окружающей среды», они живут в мире, полном присутствий, опасностей, друзей, врагов, очагов жизни и смерти и всякого рода существ. У этого мира есть своя устойчивость, более или менее ощутимая в зависимости от интенсивности и качества связей, которыми мы объединены со всеми этими существами и местами.
Это только у нас есть окружающая среда – у детей последней степени лишения, у изгнанников апокалипсиса, рождающихся на свет в бетонных коробках, собирающих фрукты в супермаркетах и ловящих эхо большого мира из телевизора. Мы сами стали свидетелями своего уничтожения, как будто речь идет о простом изменении атмосферы, мы негодуем по поводу последних завоеваний катастрофы и терпеливо составляем ее инвентарь. В выражении «окружающая среда» зафиксировано отношение к миру, основанное на управлении, то есть на дистанции, чуждости. Отношение к миру, из которого мы исключили шорох деревьев, запахи жареного, доносящиеся из окрестных домов, журчание воды, гул школьного двора, влажность летних вечеров. Отношение к миру, в котором есть место лишь для меня и среды, которая, окружая меня, не является моей частью. Мы — словно бы соседи на планетарном заседании товарищества собственников. Трудно вообразить себе более адскую картину.
Ни одна материальная среда не заслуживает называться «окружающей средой», кроме, разве что, современных метрополий. Цифровой голос объявлений из громкоговорителя, свист трамваев XXI века, синеватые огни уличных фонарей в форме гигантской спички, пешеходы, загримированные под неудавшихся манекенов, тихое вращение камеры видеонаблюдения, хрустальное позвякивание турникетов метро, касс супермаркетов, офисных пропускных систем, электронная атмосфера интернет-кафе, оргия жидкокристаллических экранов, бегущих дорожек и латекса. Никогда еще городское пространство столько прекрасно не обходилась без живых существ, его пересекающих. Никогда еще среда не была столь автоматизированной. Никогда еще контекст не был столь индифферентен и не требовал, в свою очередь, столь же полного безразличия от тех, кто хочет в нем выжить. По большому счету, к этому и сводится окружающая среда: это отношение к миру, свойственное метрополии, которое она распространяет и на все, что выходит за ее рамки.
Ситуация такова: наших отцов использовали для разрушения этого мира, а нас теперь хотят заставить работать на его восстановление, причем так, чтобы, для полного счастья, это восстановление было еще и рентабельным. За болезненным возбуждением, которое овладевает отныне журналистами и рекламистами при каждом новом доказательстве глобального потепления, прячется железный оскал нового зеленого капитализма, того, который заявлял о себе уже с 1970-х годов, которого так ждали на сломе веков, но который так и не пришел. И вот, наконец, он объявился! Экология – это он! Альтернативные решения – это тоже он! Спасение планеты – это тоже он! Не остается никаких сомнений: дух времени окрашен в зеленый цвет. Окружающая среда станет движущей силой политэкономии XXI века. Каждая новая вспышка катастрофизма сопровождается отныне целой вереницей «промышленных решений». Изобретатель водородной бомбы Эдвард Теллер предлагает распылить миллионны тонн металлической пыли в стратосферу, чтобы остановить глобальное потепление. Агентство NASA1, крайне удрученное тем, что его мега идею противоракетного щита пришлось отправить в музей фантасмагорий холодной войны, обещает установить на лунной орбите гигантское зеркало, чтобы защитить нас от пагубных отныне солнечных лучей. Еще одно футуристическое видение: моторизованное человечество, ездящее на биоэтаноле от Сан-Паоло до Стокгольма; мечта босеронского производителя зерна, ради которой, в конечном счете, всего-то и потребуется, что превратить все пахотные земли планеты в соевые и свекольные поля. Дружественные к окружающей среде машины, чистая энергия, экологический консалтинг мирно сосуществуют с последней рекламой «Шанель» на глянцевых страницах иллюстрированных журналов.
Дело в том, что, как нам говорят, экология обладает одним несравненным преимуществом: это первая глобальная проблема, вставшая перед человечеством. Глобальная проблема – то есть та, решение которой способны найти только те, кто организован глобально. А уж этих мы знаем хорошо. Это группы, которые вот уже столетие находятся в авангарде бедствия и рассчитывают там оставаться, минимальной ценой изменения логотипа. Тот факт, что компания EDF2 имела наглость представить нам свою ядерную программу как новое решение мирового энергетического кризиса, хорошо демонстрирует, насколько новые решения похожи на старые проблемы.
От кабинетов госсекретарей до задних дворов альтернативных кафе беспокойство теперь выражается одними и теми же словами, причем до боли знакомыми. Требуется немедленная всеобщая мобилизация! Не для восстановления, как это было после войны, не для Эфиопии, как это было в 1980-е годы, не во имя занятости, как это было в 1990-е. На этот раз, надо мобилизоваться во имя окружающей среды. Что же, она передает вам большое спасибо. Альберт Гор3, Уло со своей эко-программой4 и активисты «экономического спада» (décroissance) пополняют ряды великих деятелей Республики, чтоб внести оживление в поредевшие отряды левых и реанимировать неизбывный идеализм молодежи. Подняв на знамя добровольную экономность, они самоотверженно готовят нас к «грядущему чрезвычайному экологическому положению». Круглая липкая масса их чувства вины тяжело плюхается на наши усталые плечи, заставляя нас обрабатывать наш садик, сортировать отходы, и превращать в био-компост объедки нашего мрачного пира, которым мы были вскормлены.
Обеспечивать достойный выход из ядерной эры, контролировать излишки CO2 в атмосфере, таяние льдов, ураганы, эпидемии, мировое перенаселение, эрозию почв, массовое изчезновение видов животных… из всего этого должно слагаться наше бремя. «Каждому надлежит изменить свое поведение», — говорят они, — «если мы хотим спасти нашу прекрасную модель цивилизации». Нужно потреблять меньше, чтобы продолжать потреблять. Нужно производить био-продукты, чтобы продолжать производить. Нужно ограничивать себя, чтобы продолжать ограничивать других. Вот так нас хотят втянуть в великие промышленные битвы наступающего века. Глупые мы глупые! С какой рабской готовностью собираемся мы прыгнуть в объятия к тем, кто так долго возглавлял планетарное разграбление, лишь бы только они вызволили нас отсюда!
Экология – это не только логика тотальной экономики, это еще и новая мораль Капитала. Состояние внутреннего кризиса и жесткость нынешнего отбора таковы, что нужно срочно найти новый критерий селекции. Во все времена идея добродетели была и остается порождением греха. Без экологии невозможно было бы оправдать современное существование двух раздельных сфер продуктов питания: одной «здоровой и биологической» для богачей и их детей, и другой – заведомо токсичной, для плебса и его отпрысков, обреченных страдать избыточным весом. Планетарная гипер-буржуазия не смогла бы убедить окружающий мир в респектабельности своего образа жизни, если бы ее последние прихоти не демонстрировали ревностное «уважение к окружающей среде». Без экологии ничто не обладало бы достаточным авторитетом, чтобы унять протесты против чрезмерно прогрессирующего контроля.
Прослеживаемость, прозрачность, сертификация, эко-налоги, экологическое совершенство, водная полиция – за всем этим уже угадывается грядущее исключительное положение экологии. Власть, которая черпает авторитет из Природы, из здоровья и благополучия, обретает вседозволенность. «Как только новая экономическая и поведенческая культура внедрится в нравы людей, ограничительные меры, скорее всего, отпадут сами собой». Требуется весь нелепый апломб авантюриста со съемочной площадки, чтобы отстаивать столь леденящую перспективу, чтобы одновременно призывать нас «болеть за планету», мобилизоваться, и – оставаться достаточно бесчувственными, чтобы присутствовать при всем этом с надлежащей сдержанностью и цивильностью. Новый аскетизм в стиле «био» — это самоконтроль, требуемый от всех и каждого во имя успеха операцию по спасению из того самого тупика, в который система сама себя загнала. Если раньше от нас требовали потуже затянуть ремни во имя экономики, теперь требуют того же во имя экологии. Конечно, дороги смогут однажды превратиться в велосипедные дорожки, и возможно даже, нам в наших широтах воздастся однажды минимальный гарантированный доход, но только ценой полностью медикализированного существования. Те, что утверждают, будто всеобщий самоконтроль спасет нас от необходимости диктатуры во имя окружающей среды, врут: одно будет основой для другого, и оба будут давить на нас. До тех пор, пока есть Человек, с одной стороны, и Окружающая среда, с другой, между ними всегда будет стоять полиция.
В экологистских дискурсах все следует поставить обратно с головы на ноги. Там, где они говорят о «катастрофах», имея в виду нарушения и недостатки в современном режиме управления существами и вещами, мы, напротив, видим катастрофу как раз в совершенстве его функционирования. Самая большая на тот момент волна голода, прокатившая по тропикам (1876-1879) совпадает с засухой, но прежде всего – с апогеем колонизации. Разрушение крестьянских общин, резкая приостановка выращивания продовольственных культур лишили местное население каких-либо средств борьбы с недоеданием. И не столько недостаток воды, сколько ужасающие последствия колониальной экономики в фазе ее интенсивного развития привели к тому, что тропики покрылись миллионами истощенных трупов. То, что повсюду выдает себя за экологическую катастрофу, на самом деле всегда было и остается, прежде всего, проявлением губительного отношения к миру. Мы – жители вакуума, мы уязвимы перед малейшими сбоями в системе, перед первыми же климатическими происшествиями. Пока при приближении последнего цунами туристы продолжали беззаботно резвиться в волнах, островные охотники-собиратели спешно покидали побережье вслед за птицами. Современный парадокс экологии состоит в том, что под предлогом спасения Земли, она спасает лишь основу и первопричину того, что превратило ее в эту опустошенную планету.
В нормальные времена правильность функционирования мировой системы ввергает нас в наше воистину катастрофическое состояние обездоленности и беспомощности. То, что принято называть «катастрофой», есть лишь насильственное прекращение этого состояния, один из тех редких моментов, когда мы возвращаем себе хоть какое-то присутствие в мире. Так пусть запасы нефти истощатся раньше срока, пусть прекратятся международные потоки, поддерживающие бешеные ритмы метрополий, пусть мы зайдем как можно дальше в социальной дерегуляции и настанет поскорее «одичание населения», «планетарная угроза», «конец цивилизации»! Любая потеря контроля лучше, чем все сценарии по выходу из кризиса. И не у специалистов по устойчивому развитию следует отныне спрашивать совета. Именно в дисфункциях, в коротких замыканиях системы проступают логические элементы решения того, что скоро перестанет быть проблемой. Среди подписантов Киотского протокола единственные страны, которые в настоящее время невольно выполняют свои обязательства, это Украина и Румыния. Догадайтесь почему. Самые продвинутые на планете опыты в «биологическом» сельском хозяйстве имеют место на острове Куба с 1989 года. Догадайтесь почему. Только вдоль африканских дорог и нигде больше автомеханика превратилась в настоящее народное искусство. Догадайтесь как.
Почему мы так жаждем кризиса? Потому что благодаря ему окружающая среда перестает быть окружающей средой. Выход у нас только один – вспомнить ритмы реальности, восстановить контакт, пусть даже фатальный, с тем, что вокруг нас. То, что нас окружает – это не пейзаж, не панорама, не театр, а то, что дано нам для жизни, то, с чем мы должны считаться, то, у чего мы многому можем научиться. Мы не дадим тем, кто вызвал «катастрофу», похитить у нас ее смысл. Там, где управленцы платонически рассуждают о том, как бы «повернуть в обратную сторону, не поломав телегу», мы видим лишь одно реалистичное решение: как можно скорее «поломать телегу», то есть извлекать отныне пользу из каждого сбоя системы, наращивая свою силу.
Новый Орлеан, несколько дней спустя после урагана Катрина. В этой обстановке апокалипсиса жизнь потихоньку восстанавливается. Посреди полного бездействия властей, больше озабоченных расчисткой туристических кварталов «Французского квадрата» и охраной магазинов, чем помощью обездоленным жителям города, возрождаются забытые формы бытия. Несмотря на все силовые попытки заставить людей покинуть зону, несмотря на сезон «охоты на негра», открытый по этому случаю боевыми отрядами, многие не захотели сниматься с обжитых мест. Для всех, кто отказался быть депортированным в качестве «экологических беженцев» на все четыре стороны большой страны, для всех, кто решил к ним присоединиться из солидарности, приехав из самых разных уголков по призыву бывшего активиста Черных Пантер, — для всех них необходимость самоорганизации вновь обрела всю свою очевидность. Всего за несколько недель была построена и запущена Common Ground Clinic. С первых же дней эта настоящая деревенская больница лечит пациентов бесплатно и все лучше, благодаря непрерывному потоку добровольцев. В течение вот уже года эта больница – основа повседневного сопротивления против операции тотальной зачистки, совершаемой бульдозерами правительства, которое планирует отдать эту часть города на растерзание подрядчикам. Народные кухни, продовольственное снабжение, уличная медицина, спонтанная мобилизация, постройка временного жилья: все практическое знание, накопленное разными людьми в течение жизни, нашло здесь пространство для применения. Вдали от униформ и воя сирен.
Тот, кто знавал обездоленную радость людей, живущих в этих кварталах Нового Орлеана еще до катастрофы, кто помнит то недоверие к государству, что еще тогда царило там, и те массовые практики повседневного выживания, которые там бытовали, не удивится, что все это стало там возможно после бедствия. Тот же, кто, напротив, живет анемичной и атомизированной повседневностью наших спальных кварталов-пустынь, усомнится, что на свете бывает столь отважная решительность и способность к самоорганизации. Однако вспомнить эти движения и поступки, задавленные годами нормализованной жизни – таков единственный способ не загнить заодно с этим загнивающим миром. Да наступит эпоха, которую мы сможем любить!
1 NASA (англ. National Aeronautics and Space Administration) — Национальное управление США по аэронавтике и исследованию космического пространства. – Здесь и далее примечания переводчика..
2 EDF – фр. Electricité de France, основной поставщик электроэнергии во Франции, полугосударственное-получастное предприятие.
3 Американский политик, сенатор и вице-президент при Билле Клинтоне (1993-2001), Альберт Гор известен еще и тем, что награжден Нобелевской премией мира, совместно с Межправительственной группой экспертов по изменению климата (МГЭИК), за деятельность по изучению и распространению информации об антропогенных причинах изменения климата, а также за выработку возможных мер борьбы с такими изменениями.
4 Имеется в виду французский журналист, эколог и политический деятель Николя Уло (Nicolas Hulot), ведущий влиятельной передачи об экологии Ushuaïa Nature, переросшей в 1995 году в Фонд Николя Уло за природу и человека (Fondation Nicolas Hulot pour la nature et l’homme). Уло выдвинул свою кандидатуру в президенты в 2007 году, с тем чтобы экологические вопросы заняли важное место в предвыборной кампании, но снял ее, после того как кандидаты ведущих партий подписали составленный им экологический пакт (известный как Пакт Уло). Слева Уло критикуют за сотрудничество с такими гигантами-загрязнителями, как Лореаль и EDF, за то, что после подписания его Пакта тема экологии пропала из предвыборной кампании, так как она считалась уже отработанной, а также за отсутствие какой-либо рефлексии на тему пагубной роли глобального капитализма в загрязнении планеты.
Погнали!
Мы не можем знать, где начнется восстание. Шестьдесят лет умиротворения, условного исторического подъема, шестьдесят лет демократической анестезии и управляемых событий — все это ослабило нашу способность ясно осознавать, что же реально, понимать значение сопротивления в этой войне… В первую очередь, нам следует заново открыть в себе способность к осмыслению.
Нет резона возмущаться тем, что последние пять лет действует такой явно антиконституционный закон, как Закон о Каждодневной Безопасности. Нет смысла протестовать против сокращения всей правовой системы в целом. Вместо этого лучше соответствующим образом организоваться.
Нет резона вступать в одну или другую гражданскую организацию, попадать в тот или иной ультралевый тупик, в запоздалый коммунальный обман. Все организации, которые заявляют сегодня свой спор с существующим порядком, сами ханженски становятся миниатюрными государствами, перенимая у большого брата формы, мораль и язык. Никогда старая ложь на тему “doing politics differently” не привела ни к чему, кроме бесконечного роста государственных ложноножек.
Нет резона реагировать на ежедневные новости, однако любую информацию следует воспринимать, как ход на поле боя, значение которого необходимо расшифровать. Как ход, который должен вызвать определенную реакцию у той или иной группы. Надо видеть, что эти мнимые новости содержат в себе реальные сообщения.
Больше нет резона ждать — ждать, что все это само взорвется, что придет революция, ядерная война или социальные движения. Ожидание становится безумием. На горизонте нет катастрофы: она уже здесь. Мы все находимся в ситуации цивилизации, идущей к коллапсу. Мы должны стать ее частью.
Перестать ждать — это значит открыть в себе логику повстанца. Это значит вслушиваться — снова и снова — в голоса наших господ, дрожащие от страха, того страха, который их никогда и не покидал. Потому что «править» всегда означало «сдерживать» — тысячами увёрток — тот момент, когда толпа тебя вздёрнет. Любое действие правительства — ни что иное как попытка удержать контроль над населением.
Сегодня наша стартовая точка — крайняя беспомощность и крайняя изоляция. Все, что относится к восстанию, еще только должно быть создано. Возможно, ничто не выглядит более неправдоподобным, чем восстание. Тем не менее, нет ничего более необходимого.
ОРГАНИЗУЙТЕСЬ
Организуйтесь, чтобы не нужно было зарабатывать
Остается все меньше рабочих мест, где можно сносно зарабатывать и не напрягаться, да и, честно говоря, хватит уже тратить время на скучное просиживание штанов. К тому же на этих местах все равно нормально не отдохнешь и не почитаешь. Как известно, существование индивида настолько хрупко и эфемерно, что он вынужден зарабатывать на жизнь, продавая свое время в обмен на толику социального бытия. Личное время за социальное бытие: такова работа, такова сделка. В коммуне ход времени изначально избавлен от работы, он не подчиняется этому принципу, не идет на компромисс. Группы аргентинских piqueteros сообща выбивают себе что-то вроде социального пособия в обмен на несколько часов работы. Они не отрабатывают человекочасы, а отдают выручку в общий котел и вскладчину приобретают швейные мастерские, пекарни, сажают полезные им сады.
Нужно искать деньги для коммуны, а это не то же самое, что зарабатывать на жизнь. У каждой коммуны есть своя подпольная касса. Существует много всяких способов срубить денег. Кроме пособия по безработице, есть всякого рода социальные выплаты, накопившиеся гранты на обучение, субсидии за рождение несуществующих детей, всякого рода теневая торговля и масса других возможностей, которые появляются с каждым новым витком развития контроля. Мы не станем здесь превозносить прелести всех этих средств, и не намерены забиваться в эти временные прибежища на всю жизнь или хвататься за них как за привилегии посвященных. Главное — культивировать и распространять эту полезную склонность к мошенничеству и делиться её новшествами. Вопрос работы для коммун ставится только в связи с другими уже существующими доходами. И не следует забывать обо всякой полезной информации, доступ к которой дают некоторые профессии, специальности или тепленькие места.
Задача коммуны заключается в том, чтобы высвободить как можно больше времени для максимального числа людей. Эта задача не исчисляется количеством часов, избавленных от отношений эксплуатации, заключенных в наемном труде. Высвобожденное время не означает отдых. Свободное от работы время, время простоя, время пустоты или страха пустоты – все это время имеет отношение лишь к миру работы. Но отныне не будет времени, которое нужно заполнить, а будет высвобождение энергии, не сдерживаемой никаким «временем». Будут линии, которые постепенно обретают направление, усиливают друг друга, которым мы следуем по желанию, до самого конца, пока не увидим, что они пересекаются с другими.
Грабь, выращивай , изготовляй
Некоторые бывшие работники MetalEurop[1] пошли на ограбление банков, лишь бы не стать охранниками в тюрьмах. Некоторые работники EDF[2] показывают друзьям и семье, как повернуть вспять счетчики электричества. Оборудование, «упавшее с возу», продается налево и направо. Миру, который столь открыто провозглашает собственный цинизм, не стоит ожидать лояльности от пролетариата.
С одной стороны, коммуна не может делать ставку на вечное «государство всеобщего благосостояния». С другой стороны, нельзя расчитывать до бесконечности жить магазинными кражами, утилизацией добра из мусорных баков супермаркетов или на складах в промзонах, злоупотребляя государственными субсидиями, мошенничая со страховкой и т.д., другими словами, за счет грабежа. Поэтому, коммуна должна думать о том, как постоянно повышать уровень и размах самоорганизации. Нет ничего более логичного, чем использование токарных и фрезерных станков или копировальных автоматов с распродажи в связи с ликвидацией фабрики для поддержания заговора против рыночного общества.
Повсюду чувство неминуемого апокалипсиса настолько сильно, что текущих экспериментов в области строительства, энергетики, материалов, нелегальности или земледелия уже не счесть. Существует целый ряд навыков и техник, которые давно пора вырвать из пут морализма, экологичности и культуры арабских кварталов. И в тоже время, эти эксперименты — пока только малая толика всех существующих находок, навыков, всей той изобретательности, свойственной жителям трущоб, которые нужно будет применять и наращивать, если мы собираемся заново заселить пустыню метрополии и обеспечить жизнеспособность восстания после его первых шагов.
Как общаться и передвигаться, когда потоки и перемещения полностью прекратятся? Как восстановить продовольственные культуры в сельской местности до уровня, достаточного, чтобы деревни снова могли выдерживать ту плотность населения, которая там была всего шестьдесят лет назад? Как трансформировать бетонные пространства в городские огороды, подобно Кубе, которая выжила таким образом в условиях американского эмбарго и распада СССР?
Обучайте и обучайтесь
С чем мы остались, исчерпав все развлечения, дозволенные рыночной демократией? Что заставило нас выйти на пробежку однажды воскресным утром? Что движет всеми этими фанатиками карате, работы по дому, рыбалки или сбора грибов? Что, как не мучительное безделье, необходимость возобновить трудовую силу или «капитал здоровья»? Большинство увлечений могут быть освобождены от налета абсурдности и превратиться в нечто большее, чем досуг. Бокс не всегда существовал лишь для зрелищных матчей. В начале XX века, когда Китай был разделен ордами колонизаторов и голодал из-за долгой засухи, сотни тысяч бедных крестьян организовали бесчисленные клубы бокса на открытом воздухе, чтобы вернуть себе то, что у них похитили колонизаторы и богачи. Это было восстанием боксеров. Никогда не рано начать изучение того, что может потребоваться в менее спокойные, менее предсказуемые времена. Наша зависимость от метрополии — ее медицины, ее сельского хозяйства, ее полиции — так велика, что мы не можем атаковать ее, не подвергая опасности себя. Смутное осознание этой уязвимости является причиной спонтанного самоограничения нынешних социальных движений и объясняет наш страх кризиса и наше стремление к «безопасности». Вот почему забастовщики, как правило, отказывались от революционной перспективы в пользу возврата к обычному положению вещей. Вырваться из этого порочного круга можно только благодаря долгому и постоянному процессу обучения, а также многочисленным, масштабным экспериментам. Нужно уметь драться, отмыкать замки, лечить перелом или ангину, мастерить пиратские радиопередатчики, устраивать полевые кухни, метко стрелять, аккумулировать самые разнообразные навыки и обустраивать землю во время войны, понимать биологию планктона, состав почвы, изучать взаимодействия растений, восстанавливая утраченное чутье, заново открывая все способы использования нашей непосредственной среды обитания, все возможные связи с ней и пределы, за которыми наступает её истощение. Мы должны начать сегодня, чтобы готовиться ко дню, когда нам потребуется от нее больше, чем символические крохи питания и заботы.
Создавайте территории. Множьте зоны непрозрачности
Все больше реформистов утверждают, что в наши дни, «с приближением пика мировой добычи нефти», чтобы «сократить выброс парниковых газов», нам придется «заново локализовать экономику», развивать региональное снабжение, малые круги сбыта, отказаться от удобств импорта на большие расстояния и т.д. Однако они забывают, что локальной экономике свойствены «черные», неформальные сделки, что этот простой экологический шаг по ре-локализаци экономики означает, ни много ни мало, освобождение от государственного контроля, либо же полное ему подчинение.
Нынешняя наша территория – продукт многих столетий полицейских операций. Народ выгоняли из его деревень, потом с его улиц, потом из его кварталов, и, наконец, из подъездов, в остервенелом стремлении удержать жизнь всех и каждого в потной приватности четырех стен. Мы же ставим вопрос территории иначе, чем государство. Для нас речь идет не об обладании территорией, а скорее об уплотнении сети коммун, перемещений и солидарных связей между людьми до такого уровня, чтобы территория стала нечитаемой, непрозрачной для любых властей. Мы не хотим оккупировать территорию, мы хотим быть территорией.
Каждая деятельность дает территории жизнь — территории сделок или охоты, территории детской игры, территории влюбленных или бунтарей, территории фермеров, орнитологов или фланёров. Правило простое: чем больше территорий накладываются одна на другую в данной зоне, чем больше происходит перемещений между ними, тем труднее властям найти в них зацепку. Бистро, типографии, спортзалы, пустыри, букинистические развалы, крыши домов, импровизированные уличные рынки, шашлычные и гаражи могут быть с легкостью использованы и не по официальному назначению, если там зародится достаточно сильный дух соучастия и заговора. Локальная самоорганизация накладывает собственную географию поверх государственной картографии, путая и размывая ее: она сама приводит себя к отделению, автономизации.
Путешествуйте. Создавайте собственные средства общения
Принцип коммун состоит не в том, чтобы противопоставить мобильности метрополии свою медлительность и укорененность в локальном. Экспансивное движение коммун должно незаметно подменить движение метрополии. Нам не следует отказываться от возможностей путешествовать и общаться, предлагаемых коммерческой инфраструктурой, надо просто знать их пределы. Мы должны быть осмотрительными, не вызывать подозрений. Приходить друг к другу в гости безопасней, это не оставляет следов и создает гораздо более прочные связи, чем любой список контактов в интернете. Привилегия, предоставленная многим из нас – возможность «свободно перемещаться» по всему континенту и даже на другой конец света без особых проблем – это весомое преимущество в деле коммуникации между очагами заговора. Одна из прелестей метрополии состоит в том, что американцы, греки, мексиканцы и немцы могут незаметно встретиться в Париже на время, необходимое для обсуждения стратегии.
Постоянное движение людей между дружественными коммунами – это один из факторов, которые спасают их от иссыхания и от неотвратимости упадка. Приглашая товарищей, держа себя в курсе их инициатив, осмысляя их опыт и осваивая их технологии, вы сделаете гораздо больше на благо коммуны, чем упражняясь в бесплодным самоанализе за закрытыми дверями. Нельзя недооценивать, как много важного и решающего происходит в эти вечера, проведенные в спорах о текущей войне.
Разрушать, одну за другой, все преграды
Как известно, на улицах полно всяких проявлений грубости. Нынешние реальные улицы отделяет от тех, какими они должны быть, центростремительная сила полиции, усердствующая в насаждении порядка. А на другой стороне мы, противодействующее центробежное движение. Мы не можем не наслаждаться происходящими повсюду всплесками ярости и беспорядка. Неудивительно, что отныне все эти народные празднества, которые давно утратили смысл праздника, так часто плохо заканчиваются. Городское имущество, шикарное или приходящее в упадок – вот только где его начало и где конец? – воплощает собой нашу общую лишенность. Упорствуя в своем небытии, оно только и требует, чтобы вернуться в него. Посмотрите на то, что нас окружает: все это ждет своего часа. И вот метрополия подергивается ностальгическим флёром, словно россыпь руин.
Все эти уличные вспышки непослушания должны стать методичными и систематическими, слиться в рассеянную, эффективную партизанскую войну, которая вернет нам нашу неуправляемость, нашу первобытную неспособность подчиняться. От осознания того, что этот вот недостаток дисциплины фигурирует в списке воинских доблестей партизан, захватывает дух. На самом деле никогда не надо было отделять ярость от политики. Без первой последняя теряется в бесконечных речах; без последней первая исходится в рычаниях. Появление в сфере политики таких слов, как “бешеные” или “фанатики” неизменно сопровождается строгими окриками.
Что касается метода, то возьмем на вооружение следующий принцип саботажа: минимум риска во время акции, минимум времени и максимальный урон. А что касается стратегии, то нам следует помнить, что убранную преграду, на месте которой остается освобожденное, но не заселенное пространство, легко заменить другой, более твердой и неприступной.
Не следует слишком долго задерживаться на трех типах рабочего саботажа: замедление темпа работы (от работы «спустя рукава» до «забастовки чрезмерного усердия»), поломка машин или помехи их работе и раскрытие корпоративных тайн. Если распространить принципы саботажа на всю социальную фабрику, то их можно приложить не только к производству, но и к перемещению. Техническая инфраструктура метрополии уязвима. Ее потоки — это не просто пассажирский и грузовой транспорт. Информация и энергия циркулируют по кабельным и волоконным каналам, которые можно атаковать. В наши дни, чтобы по-настоящему саботировать социальную машину, нужно вернуть себе и заново изобрести возможности разрыва её сетей. Как вывести из строя скоростные железнодорожные пути или линию электропередач? Как найти слабые точки в компьютерных сетях, заглушить радиоволны или заполнить экраны телевизоров белым шумом?
А что касается серьезных преград, то не надо считать их неуязвимыми. Прометейский элемент во всем этом состоит лишь в определенном способе применения огня, и дело тут не в слепом волюнтаризме. В 356 г. до н.э. Герострат сжег храм Артемиды, одно из семи чудес света. В наше время полного разложения единственное что осталось величественного в храмах, так это жалкая истина об их превращении в руины.
Разрушать то, что уже изничтожено – вовсе не нудная, тяжелая работа. В этом процессе способность действовать обретает второе дыхание. Все неожиданно сгущается и приобретает смысл: пространство, время, дружба. И тогда мы пускаем в ход все доступные нам средства и находим себе применение, сами становясь этими средствами. В ничтожестве нашего времени, желание «всё разъебать» может выступить последним коллективным соблазном и, надо признать, не без оснований.
Избегайте заметности. Превращайте анонимность в оружие атаки
Во время демонстрации член профсоюза срывает маску с неизвестного, который только что разбил витрину. «Отвечай за то, что ты делаешь, а не прячься». Быть видимым значит не иметь укрытия, значит, прежде всего, быть уязвимым. Когда леваки повсюду постоянно «визуализируют» то, за что они борются – будь то проблемы бездомных, женщин или нелегальных иммигрантов – в надежде, что власти этим займутся, они делают прямо противоположное тому, что требуется на самом деле. Вместо того, чтобы выставлять себя на обозрение, нужно нашу вынужденную безвестность обратить себе же на пользу, превратить ее в неуязвимую позицию атаки, благодаря конспирации, ночным акциям или действиям под маской. Пожары ноября 2005-го дают нам хороший пример. Там не было ни лидера, ни требований, ни организации, а только слова, жесты, сговор. Быть социальным «ничто» не унизительно, в этом нет нехватки некоего признания – да и от кого его ждать? Наоборот, это условие максимальной свободы действий. Не заявлять об ответственности за свои нелегальные действия, оставляя за собой лишь фиктивную аббревиатуру – мы все помним эфемерную Анти-Ментовскую Бригаду Тартерета (BAFT, Brigade Anti-Flic des Tarterêts), — только так можно сохранить свободу. Естественно, первым же защитным маневром режима было создание субъекта «пригород», которому можно стало приписать авторство «ноябрьских бунтов 2005-го». Взгляните на рожи тех, кто является «кем-то» в этом обществе, и вы поймете, почему так радостно быть «никем».
Заметности нужно избегать. Но сила, которая собирается в тени, не может вечно в ней оставаться. Тем не менее, мы не должны выступать в качестве силы, пока не наступит подходящий момент. Чем дольше нам удастся избегать заметности, тем сильнее мы будем, когда она нас настигнет. И как только мы станем заметными, нашей современности конец. Либо мы сумеем оперативно истереть ее в порошок, либо она сама безжалостно растопчет нас.
Организуйте самооборону
Мы живем в условиях окуппации, полицейской окупации. Беспаспортных иммигрантов хватают посреди улицы, полицейские машины без знаков отличия патрулируют наши бульвары, кварталы метрополии умиротворяют приемами, отточенными в колониях. Об оккупации нам не дает забыть и Министр Внутренних дел, объявляющий войну «бандам» в выражениях, которые напоминают речи времен алжирской войны. Так что нам хватает причин, чтобы не дать раздавить себя, чтобы организовывать самооборону.
Коммуна растет и ширится, и вот уже спецоперации властей целятся в то, что составляет само существо коммуны. Эти контратаки принимают формы соблазнения, перехвата, а если и это не дало эффекта, то грубой силы. В коммуне необходимость самообороны, как практической, так и теоретической, должна быть очевидна всем и каждому. Уворачиваться от ареста, быстро и массово объединяться против попыток выселения, прятать своих — в ближайшем будущем это будет далеко не лишними рефлексами. Мы не можем бесконечно восстанавливать с нуля наши точки опоры. Чем бесконечно разоблачать репрессии, давайте лучше к ним готовиться.
Это непростое дело, поскольку от населения теперь ожидают особого сотрудничества в полицейской работе — начиная с доносов и заканчивая участием в гражданских патрулях. Полицейские силы растворятся в толпе. Сейчас вездесущая форма полицейского вмешательства, даже в ситуациях бунтов – это полицейский в штатском. Высокая эффективность полиции в последних демонстрациях против «контракта первого найма» (CPE, Contrat « Première embauche ») обеспечивалась людьми в штатском. Они проникали в толпу и ждали инцидентов, а потом показывали свое истинное лицо: газ, дубинки, шокеры, арест. И все это в четкой координации с организаторами демонстрации, с профсоюзами. Сама возможность их проникновения сеяла подозрения в рядах демонстрантов и парализовала всякое действие. Учитывая, что демонстрация – это все-таки не только способ дать себя сосчитать, но и орудие действия, нам следует найти способы систематически выявлять людей в штатском, прогонять их и, при необходимости, отбивать у них тех, кого они пытаются арестовать.
Не надо думать, будто полиция непобедима на улицах, просто у нее есть возможность организации, тренировок и постоянного усовершенствования оружия. Наше же оружие всегда будет примитивным, мы мастерим его вручную или сооружаем его экспромтом. Оно, разумеется, неспособно противостоять их оружию в огневой мощи, но его хватит, чтобы держать их на дистанции, чтобы отвлечь их внимание, оказать психологическое давление или, напугав их, пробить себе путь к побегу, отвоевать себе пространство. Никаких новаций по ведению городской партизанской войны, которым учат во французской Полицейской академии, никогда не хватит для быстрого реагирования на движущиеся множества, которые способны атаковать в нескольких местах одновременно и всегда стремятся сохранить инициативу.
Конечно, коммуны уязвимы для наблюдения и полицейских расследований, для экспертных служб и сбора разведданных. Целые серии арестов «эко-воинов» в США и анархистов в Италии стали возможны благодаря электронному прослушиванию. У каждого задержанного полицией теперь берут образец ДНК, который будет подшит к его делу, постоянно пополняемому. В Барселоне поймали сквоттера по отпечаткам пальцев, которые он оставил на розданных листовках. Методы слежения становятся все более и более изощренными, главным образом, благодаря биометрическим технологиям. А если будет установлена выдача электронных удостоверений, наша задача станет еще более трудной. Парижская коммуна нашла частичное решение проблеме гражданских записей — они сожгли мэрию, уничтожив, таким образом, все общественные архивы и метрики. Остается только найти средства, чтобы раз и навсегда уничтожить компьютеризированные базы данных.
комитет11ноября 
Мысль, конечно, интересная, но всё же в чем то с автором не согласен
Пишите интересно. подписался на Ваш блог
Тема статьи довольна интересная. Автору удалось зацепить за живое)))
Странно, но мне кажется, что можно сделать по другому
хотя, конечно, очень интересно. Спасибо
Интересно было почитать. Спасибо
Весьма интересно, буду следить за развитием проекта. Удачи!
Согласен, интересная заметка. Спасибо автору
Мда, есть над чем подумать
Интересно, конечно
ещё бы информации по этой теме
Как мне кажется, информация очень полезна для новичков
Хороший, интересный блог.
С Новым годом всех его читателей!!!
Понравилось написанное здесь.
Всех с праздниками и приятного отдыха.
Интересная информация
Всех читателей с Рождеством
Было интересно почитать
Всех с праздниками
Полезная статья. Спасибо
Всех с праздником
Ждем новых публикаций!
Кризис, говорят, в марте усилится. Хотелось бы знать, кто затеял все это
и как вообще мы докатились до такой жизни.
настоящая проблема для нашего времени, с нетерпением буду ждать продолжения Ваших рассуждений на по этому вопросу.
Достаточно интересная и познавательная тема
Добавил в закладки. Теперь буду почаще читать!
обновляйтеь чаще!
Читаю уже не первую неделю Ваш блог, узнаю много интересного. Спасибо Вам за Ваш труд!
.
Интересненько, а кто может объяснить девушке как добавить этот блог в избранное?
Это просто нытье какое-то подростковое: все плохо, выхода нет… Одна дама сказала: «Почему я не феминистка? Потому что не хочу изначально ставить себя в позицию жертвы».
Привет,владелец сайта!!!
У вас на сайте символы как абракадабр- исправьте, ато хочется почитать
Интересно
Очень полезная вещь, спасибо!!
Так-так… надо будет присмотреться к этой области
Позновательно!!!!
Автор, ты долго этот текст писал? Жутко интересно….
Админ, сколько по времени этот текст сочинял? Очень хочется узнать….
Интересный материал, спасибо!
Огромное спасибо! Очень помогла ваша информация!!!)))))))))))
Подписался на rss
Где аргументы?
Подписался на rss
Интересно
Добрый день,хозяин сайта!!!
Очень понравилась новость. просмотрел новости, то скажу, что творите очень интелектуально и выбираете актуальные темы информации. Большое Спасибо!!!
Классная статья — спасибо!
обновляйтеь чаще!
Подписался на rss
Автор, почему так хило обновляете сайт?
Где аргументы?
Хорошая статья, узнал много нового!)
спасибо за статью… добавил в ридер
Читаю уже не первую неделю Ваш блог, узнаю много интересного. Спасибо Вам за Ваш труд!
Автору спасибо, продолжайте нас радовать!
Интересный материал, спасибо!
Да,согласен с предыдущими вы сказываниями
Привет,владелец сайта!!!
Очень понравилась пост. Почитал статьи, то скажу, что сочиняете очень красиво и выбираете актуальные темы информации. Большое Спасибо!!!
[…] демократично. Ги Дебор Маленькая зеленая книга, — Невидимый Комитет, «Грядущее восстание» (Comité invisible. L’insurrection qui vient. La Fabrique éditions, 2007.) — […]
Интересный материал, спасибо!
настоящая проблема для нашего времени, с нетерпением буду ждать продолжения Ваших рассуждений на по этому вопросу.
Без особого преувеличения можно точно сказать, что пост тему раскрыл на все 100 процентов.
Спасибо, пост действительно толково написан и по делу, есть что почерпнуть.
Автор, почему так хило обновляете сайт?
Интересно
Автору спасибо, продолжайте нас радовать!
Автору спасибо, продолжайте нас радовать!
Интересный материал, спасибо!
Зачетный пост, спасибо!
Сенкс. Интересно, и вообще полезный у Вас блог
Спасибо
Очень познавательно!
спасибо за статью…
Очень хороший пост! Спасибо за проделанную работу!
все отлично, только немного суховато
Очень понравилось!
Очень понравилась ваша заметка! Так держать! Блог в закладки и в ридер!
Познавательно очень
Суперский пост! Блог у меня в ридере
Твоя страничка прекрасная, всему офису интересно было читать
Я тоже временами такое вижу, но как-то ранее не придавала этому значения.=)
Прикольно!
Очень было интересно читать, спасибо!
Супер-блог! Автору спасибо!
А я считаю, что все это верно и очень точно подмечено! И таких мелочей можно накопать тысячу.
Как всегда на высоте!
побольше экшна и всегда довольно просто идеально!
Без особого преувеличения можно точный сказать, который пост тему раскрыл на всегда 100 процентов.
настоящая вопрос для нашего времени, с нетерпением буду сомневаться продолжения Ваших рассуждений на сообразно этому вопросу.
Thank you author
Очень интересно. С нетерпением жду продолжения.
Man, that’s great…Thanks for providing such a good info
I follow your posts for a long time and should tell that your articles always prove to be of a high value and quality
for readers.
“дорогу одолеет идущий”. Желаю вам ни когда не останавливаться и быть творческой личностью – вечно!
Извините если не туда, но как с админом сайта связаться?
Раздель Действе
Огромное спасибо за инфу
Все-таки на самом деле нравится мне Ваш блог. Всегда очень интересно читать, включая эту тему
Отлично написано. Позитива несомненно не хватает, но читал на одном дыхании
Зачетный пост, спасибо!
Пост понравился, пишите еще
Познавательно написанно, я скорее всего бы так не смог.
Спасибо за Ваш труд
Меня невероятно занял ваш блог.
Могу ли я связаться с вами в асе для более подробного обсуждения ресурса?
Раздель Действе !
Very good
Сенкс. Интересно, и вообще полезный у Вас блог
Автор, а скажите а куда написать по поводу обмена ссылок (на какое мыло)?
…Раздель Действе
Друзья, а кто переводит и сколько еще непереведенных глав? Есть идея и возможность издать русский перевод. Пишите на почту.
За такие посты надо награды давать, на полном серьезе!
Достаточно интересная и познавательная инфа
Отлично!!! Вместо книги на ночь.
привет. Админ, хошь прикол ? 😀 к тебе на сайт можна заходить через яндекс
Классная статья — спасибо!
вот прям очень бы хотелось видеть больше постов
Ага, теперь ясно… А то я не сразу поняла где тут связь с названием…
Отлично написано. Позитива конечно не хватает, но читал на одном дыхании
Так зачитался, что пропустил бы любимую передачу 😉
Классная статья — спасибо!
Да таков наш современный мир и боюсь с этим ни чего невозможно поделать:)
Добавил в закладки. Теперь буду почаще читать!
Читаю уже не первую неделю Ваш блог, узнаю много интересного. Спасибо Вам за Ваш труд!
Да таков наш современный мир и боюсь с этим ни чего невозможно поделать:)
Хорошая статья, узнал много нового!)
Классная сочинение — причинность!
круто!
Автору спасибо, продолжайте нас радовать!
Читаю уже не первую неделю Ваш блог, узнаю много интересного. Спасибо Вам за Ваш труд!
Да таков наш современный мир и боюсь с этим ни чего невозможно поделать:)
Супер статья! Подписался на RSS, буду следить =)
Сенкс. Интересно, и вообще полезный у Вас блог
Огромное спасибо! Очень помогла ваша информация!!!)))))))))))
Можно ли взять одну картинку с Вашего блога? Очень понравилась. Линк на Вас есстественно поставлю.
Да!
Давно такое искал
Давно искал информацию про это
Зачёт! Класный пост!
Очень было интересно читать
Отлично написано
Зачёт!
Класный пост!
Давно искал информацию про это
Давно искал информацию про это
Автору респект и уважуха
Пост понравился, пишите еще
Познавательно написанно, я скорее всего бы так не смог.
Отлично написано
Познавательно написанно, я скорее всего бы так не смог.
Огромное спасибо за инфу
Познавательно написанно, я скорее всего бы так не смог.
Я думаю у вас все получится
Пост понравился, пишите еще
Действительно, это нужно было прочитать, и прочесть не один раз.
Огромное спасибо за инфу
Этот блог — супер
Хороший рассказ, все разложено по полкам
Интересненько, а кто может объяснить девушке как добавить этот блог в избранное?
Спасибо за Ваш труд
Спасибо ради хорошую статью. По-больше б таких статей.
Интересно стало, а комментарии которые не нравятся автору здесь удаляют?
Автору респект и уважуха
Уж дюже прекрасно все изложено. Спасибо!
Спасибо. То, что нужно ))
Читать было очепнь интересно, охтя я и не очень интересцюсь данной тематикой, мне все раво было супер интересно прочтиать, спасибо!
Спасибо за Ваш труд
Прочитал с интересом
Классно……….спасибо
Очень полезная вещь, спасибо!!
Я вот думаю, а где Вы материал взяли для этой статьи? Неужели из головы?
что-то в этом есть, безусловно
Познавательно написанно, я скорее всего бы так не смог.
Кстати да, часто!
настоящая проблема для нашего времени, с нетерпением буду ждать продолжения Ваших рассуждений на по этому вопросу.
Пост понравился, пишите еще
Хороший рассказ, все разложено по полкам
Ага, теперь ясно… А то я не сразу поняла где тут связь с названием…
Очень хороший пост! Спасибо за проделанную работу!
Как говорится.. Не дать не взять, зачётная статья!
Отлично написано. Позитива конечно не хватает, но читал на одном дыхании
Позновательно!!!!
Спасибо, пост действительно толково написан и по делу, есть что почерпнуть.
Суперский пост! Блог уже в ридере )
Очень красиво, работа собственная?
Я вот думаю, а где Вы материал взяли для этой статьи? Неужели из головы?
Если это не большой секрет;), автор блога откуда родом?
Спасибо, пост действительно толково написан и по делу, есть что почерпнуть.
настоящая проблема для нашего времени, с нетерпением буду ждать продолжения Ваших рассуждений на по этому вопросу.
Достаточно интересная и познавательная инфа
Суперский пост! Блог уже в ридере )
Я вот думаю, а где Вы материал взяли для этой статьи? Неужели из головы?
Так зачитался, что пропустил бы любимую передачу 😉
Очень полезная вещь, спасибо!!
что-то в этом есть, безусловно
А какой это движок? тоже хочу блог завести
Ага, теперь ясно… А то я не сразу поняла где тут связь с названием…
привет. Админ, хошь прикол ? 😀 к тебе на сайт можна заходить через яндекс
Добавил в закладки. Теперь буду почаще читать!
Без особого преувеличения можно точно сказать, что пост тему раскрыл на все 100 процентов.
спасибо за статью… добавил в ридер
Автору спасибо, продолжайте нас радовать!
Интересный материал, спасибо!
Интересно
Очень хороший пост! Спасибо за проделанную работу!
Kak Bcerga B Temy, cnacu6o!
не может и так но бывает и проще
Подписался на rss
Классная статья — спасибо!
Сенкс. Интересно, и вообще полезный у Вас блог
Позновательно!!!!
Твой страничка прекрасный, всему офису интересно было читать
Супер статья! Подписался на RSS, буду следить =)
Достаточно интересная и познавательная инфа
Кстати да, часто!
Читаю уже не первую неделю Ваш блог, узнаю много интересного. Спасибо Вам за Ваш труд!
Часто поиск не дает результата. А жаль…
Не думал, что найду это здесь.
Читаешь иногда такое и понимаешь, что лучший собеседник — собака!
Очень ценное замечание. Обязательно запишу это.
Это именно то, что я искал. Обязательно возьму на заметку.
Да, информацию полезную найти не трудно, а хорошего друга — практически нереально. (
Не сразу понял, в чем дело. Но перечитав, все стало понятно. )
Шикарно тут у Вас. ) Надо будет еще зайти.
Очень бы хотелось прочесть и остальные главы этой прекрасной книги по-русски…
Хехе… Мда… Таким взглядам и отношению к работе многие только будут завидовать! Молодцом!
Спасибо автору за проделанный труд:)
Отлично! Поддерживаю автора. )
Прочитал, понравилось. Биг сенкс)
Согласен, в этом есть какой-то толк.
Получил море удовольствия, спасибо:)
Толково изложено, спасибо:)
кто читает это блог — молодцы!
Хорошо сайтик оформлен
пока я жив, я буду выразительно ваш ресурс! заношу в букмарки…
Конечно Вы правы. В этом что-то есть и это отличная мысль. Я Вас поддерживаю.
Видел-видел=)
This is a super resource. Ill be back.
[…] году анонимный «Невидимый комитет» выпустил книгу «Грядущее восстание». Французская полиция обвинила в авторстве членов […]
[…] бунтах» – даже бунты 1980 года были уже не новы1, – а в разрыве с его устоявшимися формами. […]
I’d need to verify with you here. Which is not one thing I usually do! I take pleasure in studying a submit that can make people think. Also, thanks for allowing me to comment!
non-academic. Pure idealism, subjective reality…nothing more
[…] Створено за допомогою матеріалів: Невидимий комітет: “Грядущее восстание” The Invisible Committee, The Coming Insurrection.) Використані тексти […]